Состоявшийся
18 апреля в ММДМ "Воскресный концерт" оказался по зубам не всем зрителям.
Некоторые уходили прямо посреди музыкальных номеров. Чего они, интересно,
ждали? Что Леонид Федоров заголосит "Птицая птица", а ансамбль
древнерусской духовной музыки "Сирин"
весело подхватит припев (лай-ла-ла-ла!) на манер задорных бабкинских
молодиц?
Впрочем надо признать, что очередное действо московско-питерских музыкальных
младоархаистов оказалось действительно не очень легким для восприятия.
То ли дело - рождественская "Зимы
не будет" того же Волкова и Федорова с "Аукцыоном" и с "Академией
старинной музыки" Гринденко: вопрос - ответ, на "Зиму" Вивальди - "Зимы
не будет", а на "Дай мне снова замерзнуть" (речитатив Гения
холода) Перселла - "Все вертится".
Накануне "Воскресного концерта" его главные участники рассказывали
о стремлении объединить разные музыкальные потоки, проверить духовную
и народную музыку авангардом и роком. Они также дружно уверяли,
что не имеют четкого плана концерта - так, общие наметки.
Однако они умолчали о главном. Публика ждала простого повторения того
замечательного праздничного концерта. Благо и повод соответствующий -
тогда было Рождество, нынче Пасха. Но музыканты, как и положено настоящим
авангардистам, не стали повторять достигнутое, а пошли дальше. И представили
публике самый настоящий пассион, то есть "Страсти": воспроизведение музыкальными
средствами Страстной недели.
Это тоже не потрясающая новизна: всем (кто интересуется новым синкретизмом,
конечно) памятны грандиозные "Страсти по Матфею", устроенные в англиканской
церкви летом 2000 года. У меня уже был
случай упомянуть, что тогдашнее циклопическое действо, несмотря на
искренность попытки, оказалось сильно перегруженным и не очень уместным
посреди лета.
Сейчас, в Пасхальную неделю, вопрос об уместности, понятное дело, не возникал.
Возникал вопрос об уместности выбранных средств. Начать с того, что пассионы
в православии вообще до сих пор отсутствовали, так как в храмах, как известно,
запрещены музыкальные инструменты. Но главное, в отличие от классических
католических и протестантских пассионов (Баха, например), в "Воскресном
концерте" действительно, как и обещали музыканты, сливались четыре разных
музыкальных потока. Упрощая, можно сказать, что "Сирин" внес напряженно-упорядоченный
спиритуализм черного духовенства, "Волковтрио" - спонтанные выбросы энергии,
Старостин - умиротворение русской деревни, а Федоров, с почти чистой заумью-глоссолалией
его недавних песен - экстатическую праславянскую стихию.
Сами по себе эти элементы звучали прекрасно; будь то многоголосые распевы
"Сирина" и чистые альты его детской группы - или отчаянные песни Федорова
(особенно он разошелся в "Якорях"). Но лучшее, как обычно в таких случаях,
возникало на пересечении. Уместной оказывалась и сумрачная, совершенно
языческая песня-заклинание "Ты спаси нашу скотину в поле и за полем от
медведя лукавого" Федорова и Старостина с волковским резким контрабасом,
и светлая, прямо-таки битловской гармонией наполненная песня Старостина
и Котова "Глубоко, глубоко". Причем это была песня в общепринятом значении
этого слова - хоть сейчас в ротацию на радио и в хит-парад.
Самый трагический момент действа настал ближе к его концу. Когда на экране
пустили видеозапись, в которой деревенская старушка плакала - пусть и
ритуальной заплачкой, но по действительно умершему "сыну Колюшке" - и
отрешенно рассказывала о своем горьком житье-бытье, всем стало совсем
не по себе - даже тем, кто сообразил, что этот отрезок соответствовал
Страстной субботе - самому печальном месту Страстей. Именно тогда-то больше
всего зрителей и потянулись к выходу. И зря: как радостно и торжественно
звучал после него последний номер программы, соответствующий Воскресенью!
Чтобы почувствовать это, даже не надо было быть христианином.
И это, пожалуй, самое интересное и важное в состоявшемся воскресном концерте.
"Храм святого Петра - построенный выход из католицизма, начало светского
мира, начало расстрижения рода человеческого", - писал
полтораста лет назад Герцен, убежденный атеист и западник. В силу разных
причин у православия так и не было своего "расстрижения" - но не было
и своего настоящего "выхода". Конечно, совсем неправильно сравнивать концерт,
даже самый удачный, с Сан-Пьетро; но все-таки: на "Воскресном концерте"
Федорова, Волкова, Старостина и "Сирина" духовное так органично слилось
со светским, архаичное с модернистским, а христианское - с языческим,
что задаешься вопросом - не начало ли это того самого долгожданного "выхода
в мир" канонического православия? Во всяком случае - выхода на новый уровень
общения с современными мирянами?
"Снова ко мне вернется то, что со мною было больше уже не будет" - это
заклинание из федоровской (то есть на самом деле хвостенковской)
песни звучало как "казнить нельзя помиловать". Хочется надеяться, что
запятая окажется поставленной в правильном месте и к нам вопреки всей
логике снова вернется то, чего уже не будет.
